Неточные совпадения
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах
в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи и состоит
в выговорах и насмешках. Она
четыре раза переодевается
в разные платья
в продолжение пьесы.
С той минуты, как при виде любимого умирающего брата Левин
в первый
раз взглянул на вопросы жизни и смерти сквозь те новые, как он называл их, убеждения, которые незаметно для него,
в период от двадцати до тридцати
четырех лет, заменили его детские и юношеские верования, — он ужаснулся не столько смерти, сколько жизни без малейшего знания о том, откуда, для чего, зачем и что она такое.
Месяца
четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его
в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом
раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал;
раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила!»
Гребцы, хвативши
разом в двадцать
четыре весла, подымали вдруг все весла вверх, и катер сам собой, как легкая птица, стремился по недвижной зеркальной поверхности.
Чичиков еще
раз окинул комнату, и все, что
в ней ни было, — все было прочно, неуклюже
в высочайшей степени и имело какое-то странное сходство с самим хозяином дома;
в углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро на пренелепых
четырех ногах, совершенный медведь.
Четыре раза закапывал он свой букварь
в землю, и
четыре раза, отодравши его бесчеловечно, покупали ему новый.
— Я бы вот как стал менять: пересчитал бы первую тысячу, этак
раза четыре со всех концов,
в каждую бумажку всматриваясь, и принялся бы за другую тысячу; начал бы ее считать, досчитал бы до средины, да и вынул бы какую-нибудь пятидесятирублевую, да на свет, да переворотил бы ее и опять на свет — не фальшивая ли?
— Эх, ешь те комары! Расступись! — неистово вскрикивает Миколка, бросает оглоблю, снова нагибается
в телегу и вытаскивает железный лом. — Берегись! — кричит он и что есть силы огорошивает с размаху свою бедную лошаденку. Удар рухнул; кобыленка зашаталась, осела, хотела было дернуть, но лом снова со всего размаху ложится ей на спину, и она падает на землю, точно ей подсекли все
четыре ноги
разом.
Есть поверье, будто волшебными средствами можно получить неразменный рубль, т. е. такой рубль, который, сколько
раз его ни выдавай, он все-таки опять является целым
в кармане. Но для того, чтобы добыть такой рубль, нужно претерпеть большие страхи. Всех их я не помню, но знаю, что, между прочим, надо взять черную без единой отметины кошку и нести ее продавать рождественскою ночью на перекресток
четырех дорог, из которых притом одна непременно должна вести к кладбищу.
Они, трое, все реже посещали Томилина. Его обыкновенно заставали за книгой, читал он — опираясь локтями о стол, зажав ладонями уши. Иногда — лежал на койке, согнув ноги, держа книгу на коленях,
в зубах его торчал карандаш. На стук
в дверь он никогда не отвечал, хотя бы стучали три,
четыре раза.
— Спасибо. О Толстом я говорила уже
четыре раза, не считая бесед по телефону. Дорогой Клим Иванович —
в доме нет денег и довольно много мелких неоплаченных счетов. Нельзя ли поскорее получить гонорар за дело, выигранное вами?
— Угощайтесь на здоровье, — говорил Осип, ставя пред Самгиным кружку чая, положив два куска сахара и ломоть хлеба. — Мы привыкли на работе
четыре раза кушать: утром,
в полдни, а вот это вроде как паужин, а между семью-восемью часами — ужин.
В газетах ни
разу никому не случилось прочесть чего-нибудь подобного об этом благословенном Богом уголке. И никогда бы ничего и не было напечатано, и не слыхали бы про этот край, если б только крестьянская вдова Марина Кулькова, двадцати восьми лет, не родила зараз
четырех младенцев, о чем уже умолчать никак было нельзя.
На этот
раз поверил и Егор. Собирая платье, белье и обувь, он нашел, что три,
четыре тонких рубашки уж не очень новы, и потому конфисковал их
в свою пользу, так же как и лишние, по его мнению, панталоны, жилет и пару ботинок с стоптанным каблуком.
На дворе тоже начиналась забота дня. Прохор поил и чистил лошадей
в сарае, Кузьма или Степан рубил дрова, Матрена прошла с корытцем муки
в кухню, Марина
раза четыре пронеслась по двору, бережно неся и держа далеко от себя выглаженные юбки барышни.
Она прежде встречалась мне
раза три-четыре
в моей московской жизни и являлась Бог знает откуда, по чьему-то поручению, всякий
раз когда надо было меня где-нибудь устроивать, — при поступлении ли
в пансионишко Тушара или потом, через два с половиной года, при переводе меня
в гимназию и помещении
в квартире незабвенного Николая Семеновича.
И вдруг такая находка: тут уж пойдут не бабьи нашептывания на ухо, не слезные жалобы, не наговоры и сплетни, а тут письмо, манускрипт, то есть математическое доказательство коварства намерений его дочки и всех тех, которые его от нее отнимают, и что, стало быть, надо спасаться, хотя бы бегством, все к ней же, все к той же Анне Андреевне, и обвенчаться с нею хоть
в двадцать
четыре часа; не то как
раз конфискуют
в сумасшедший дом.
Он с ранних лет живет
в ней и
четыре раза то один, то с товарищами ходил за крайние пределы ее, за Оранжевую реку, до 20˚ (южной) широты, частью для геологических исследований, частью из страсти к путешествиям и приключениям.
Наконец одного здорового я застал врасплох и потребовал, чтобы он ехал. Он отговаривался тем, что недавно воротился и что надо лошадей кормить и самому поесть. «Сколько тебе нужно времени?» — спросил я. «Три часа». — «Корми
четыре, а потом запрягай», — сказал я и принялся, не помню
в который
раз, пить чай.
До того что иной
раз даже и свидания с заключенным
в назначенной для того комнате происходили почти между
четырех глаз.
Вот это и начал эксплуатировать Федор Павлович, то есть отделываться малыми подачками, временными высылками, и
в конце концов так случилось, что когда, уже года
четыре спустя, Митя, потеряв терпение, явился
в наш городок
в другой
раз, чтобы совсем уж покончить дела с родителем, то вдруг оказалось, к его величайшему изумлению, что у него уже ровно нет ничего, что и сосчитать даже трудно, что он перебрал уже деньгами всю стоимость своего имущества у Федора Павловича, может быть еще даже сам должен ему; что по таким-то и таким-то сделкам,
в которые сам тогда-то и тогда пожелал вступить, он и права не имеет требовать ничего более, и проч., и проч.
Испугалась ужасно: «Не пугайте, пожалуйста, от кого вы слышали?» — «Не беспокойтесь, говорю, никому не скажу, а вы знаете, что я на сей счет могила, а вот что хотел я вам только на сей счет тоже
в виде, так сказать, „всякого случая“ присовокупить: когда потребуют у папаши четыре-то тысячки пятьсот, а у него не окажется, так чем под суд-то, а потом
в солдаты на старости лет угодить, пришлите мне тогда лучше вашу институтку секретно, мне как
раз деньги выслали, я ей четыре-то тысячки, пожалуй, и отвалю и
в святости секрет сохраню».
Вообразите, вдруг с ней
в одну ночь — это
четыре дня тому, сейчас после того, как вы
в последний
раз были и ушли, — вдруг с ней ночью припадок, крик, визг, истерика!
Слишком помнили, как он недели три-четыре назад забрал точно так же
разом всякого товару и вин на несколько сот рублей чистыми деньгами (
в кредит-то бы ему ничего, конечно, не поверили), помнили, что так же, как и теперь,
в руках его торчала целая пачка радужных и он разбрасывал их зря, не торгуясь, не соображая и не желая соображать, на что ему столько товару, вина и проч.?
Кто не бывал
в тайге Уссурийского края, тот не может себе представить, какая это чаща, какие это заросли. Буквально
в нескольких шагах ничего нельзя увидеть.
В четырех или 6 м не
раз случалось подымать с лежки зверя, и только шум и треск сучьев указывали направление,
в котором уходило животное. Вот именно по такой-то тайге мы и шли уже подряд
в течение 2 суток.
А я вспомнил и больше:
в то лето, три —
четыре раза,
в разговорах со мною, он, через несколько времени после первого нашего разговора, полюбил меня за то, что я смеялся (наедине с ним) над ним, и
в ответ на мои насмешки вырывались у него такого рода слова: «да, жалейте меня, вы правы, жалейте: ведь и я тоже не отвлеченная идея, а человек, которому хотелось бы жить.
В первый
раз, как стал потом стрелять, я дал сряду
четыре промаха по бутылке
в двадцати пяти шагах.
Этот сержант, любивший чтение, напоминает мне другого. Между Террачино и Неаполем неаполитанский карабинер
четыре раза подходил к дилижансу, всякий
раз требуя наши визы. Я показал ему неаполитанскую визу; ему этого и полкарлина бьло мало, он понес пассы
в канцелярию и воротился минут через двадцать с требованием, чтоб я и мой товарищ шли к бригадиру. Бригадир, старый и пьяный унтер-офицер, довольно грубо спросил...
Мне
разом сделалось грустно и весело; выходя из-за университетских ворот, я чувствовал, что не так выхожу, как вчера, как всякий день; я отчуждался от университета, от этого общего родительского дома,
в котором провел так юно-хорошо
четыре года; а с другой стороны, меня тешило чувство признанного совершеннолетия, и отчего же не признаться, и название кандидата, полученное сразу.
После падения Франции я не
раз встречал людей этого рода, людей, разлагаемых потребностью политической деятельности и не имеющих возможности найтиться
в четырех стенах кабинета или
в семейной жизни. Они не умеют быть одни;
в одиночестве на них нападает хандра, они становятся капризны, ссорятся с последними друзьями, видят везде интриги против себя и сами интригуют, чтоб раскрыть все эти несуществующие козни.
По дороге я остановился
в Перхушкове, там, где мы столько
раз останавливались; Химик меня ожидал и даже приготовил обед и две бутылки шампанского. Он через
четыре или пять лет был неизменно тот же, только немного постарел. Перед обедом он спросил меня совершенно серьезно...
Статьи Белинского судорожно ожидались молодежью
в Москве и Петербурге с 25 числа каждого месяца. Пять
раз хаживали студенты
в кофейные спрашивать, получены ли «Отечественные записки»; тяжелый номер рвали из рук
в руки. «Есть Белинского статья?» — «Есть», — и она поглощалась с лихорадочным сочувствием, со смехом, со спорами… и трех-четырех верований, уважений как не бывало.
— Вы спросите, кому здесь не хорошо-то? Корм здесь вольный,
раза четыре в день едят. А захочешь еще поесть — ешь, сделай милость! Опять и свобода дана. Я еще когда встал; и лошадей успел убрать, и
в город с Акимом, здешним кучером, сходил, все закоулки обегал. Большой здесь город, народу на базаре, барок на реке — страсть! Аким-то, признаться, мне рюмочку
в трактире поднес, потому у тетеньки насчет этого строго.
Анна Павловна и Василий Порфирыч остаются с глазу на глаз. Он медленно проглатывает малинку за малинкой и приговаривает: «Новая новинка —
в первый
раз в нынешнем году! раненько поспела!» Потом так же медленно берется за персик, вырезывает загнивший бок и, разрезав остальное на
четыре части, не торопясь, кушает их одну за другой, приговаривая: «Вот хоть и подгнил маленько, а сколько еще хорошего места осталось!»
Гнездо окончательно устроилось, сад разросся и был преисполнен всякою сластью, коровы давали молока не
в пример прочим, даже
четыре овцы, которых бабушка завела
в угоду внучке, ягнились два
раза в год и приносили не по одному, а по два ягненка зараз.
Раза четыре в лето сзывает он помочи — преимущественно жней, варит брагу, печет пироги и при содействии трехсот — четырехсот баб успевает
в три-четыре праздничных дня сделать столько работы, сколько одна барщина и
в две недели не могла бы сработать.
Для философа было слишком много событий: я сидел
четыре раза в тюрьме, два
раза в старом режиме и два
раза в новом, был на три года сослан на север, имел процесс, грозивший мне вечным поселением
в Сибири, был выслан из своей родины и, вероятно, закончу свою жизнь
в изгнании.
—
Разе это работа, Михей Зотыч? На два вершка
в глубину пашут… Тьфу! Помажут кое-как сверху — вот и вся работа. У нас
в Чердынском уезде земелька-то по
четыре рублика ренды за десятину ходит, — ну, ее и холят. Да и какая земля — глина да песок. А здесь одна божецкая благодать… Ох, бить их некому, пшеничников!
Это было странно: я
четыре раза в день сидел
в кухне за столом около него! Я ответил...
Кротость агнца, однако, не помешала Хвостову
в 1806 г. уничтожить японские магазины и взять
в плен
четырех японцев
в Южном Сахалине на берегу Анивы, а
в 1807 г. он вместе со своим другом Давыдовым разгромил японские фактории на Курильских островах и еще
раз поразбойничал на Южном Сахалине.
В метрических книгах смерть от тифов и горячек показана 50
раз, но всё это единичные случаи, разбросанные по книгам всех
четырех приходов на протяжении десяти лет.
Как
раз против города,
в двух-трех верстах от берега, стоит пароход «Байкал», на котором я пойду
в Татарский пролив, но говорят, что он отойдет дня через
четыре или пять, не раньше, хотя на его мачте уже развевается отходный флаг.
Я много
раз пробовал вынашивать копчиков (то же, что дрессировать собаку), и гнездарей и слетков; выносить их весьма легко:
в три-четыре дня он привыкнет совершенно и будет ходить на руку даже без вабила (кусок мяса); стоит только свистнуть да махнуть рукой, стоит копчику только завидеть охотника или заслышать его свист — он уже на руке, и если охотник не протянет руки, то копчик сядет на его плечо ила голову — живой же птички никакой не берет.
Протаптывание дороги по снегу заставляло нас проделывать один и тот же маршрут три
раза и, следовательно, удлиняло весь путь во времени более чем вдвое. Это обстоятельство очень беспокоило меня, потому что весь запас нашего продовольствия был рассчитан лишь на три недели. Растянуть его можно было бы еще дня на три-четыре. Я все же надеялся встретить где-нибудь гольдов-соболевщиков и потому внимательно присматривался ко всяким следам, какие встречались на реке и по сторонам
в лесу.
По мнению Гаврилы Ардалионовича, Евгений Павлович не знал Настасьи Филипповны, он ее и теперь тоже чуть-чуть только знает, и именно потому, что дня
четыре назад был ей кем-то представлен на прогулке, и вряд ли был хоть
раз у нее
в доме, вместе с прочими.
Это была большая пачка бумаги, вершка три
в высоту и вершка
четыре в длину, крепко и плотно завернутая
в «Биржевые ведомости» и обвязанная туго-натуго со всех сторон и два
раза накрест бечевкой, вроде тех, которыми обвязывают сахарные головы.
— И не думали-с. Он ведь и незнакомый совсем-с. Здесь ведь всякие-с, публика-с. Да чего вы так изумились? Я его теперь часто встречаю;
раза четыре уже
в последнюю неделю здесь встречал,
в Павловске.
Однажды случилось, что как-то
в начале зимы, месяца
четыре спустя после одного из летних приездов Афанасия Ивановича
в Отрадное, заезжавшего на этот
раз всего только на две недели, пронесся слух, или, лучше сказать, дошел как-то слух до Настасьи Филипповны, что Афанасий Иванович
в Петербурге женится на красавице, на богатой, на знатной, — одним словом, делает солидную и блестящую партию.
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний малый стал ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло, по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «человек»; его будили
в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он
раз в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя,
в твердости воли и каждый вечер вносил
в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей стороны, писал ему наставления по-французски,
в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и говорил ему vous.
Эта комедия изгнания Лучка со службы проделывалась
в год
раза три-четыре, благодаря его пьяной строптивости.